Москва. 30 ноября. INTERFAX.RU - Невозможно написать о Рязанове. Это ведь все равно, что написать про всю свою жизнь, целиком. Потому что она без Рязанова немыслима, несущественна. Рязанов не просто занимает в ней большое место – он пророс в нее, он живет там, время от времени обновляя кровь и не давая забыть, что ты жив. Он поселился там, внутри каждого из нас, чтобы если и не примирить нас с тяжкой действительностью, то хотя бы сделать жизнь в ней чуть более сносной.
Добрый сказочник? Полноте, никакой он не сказочник – истинный реалист, дотошный, отважный и пессимистичный. И шифровальщик великий. Рязанов все-все знал – про жизнь, про себя, про нас, про родину. Знал – и был очень недоволен. И раньше, и в последние годы. Но он был необыкновенно мужествен и знал также то, чего не знают и не хотят знать слишком многие художники, – ему было ведомо чувство огромной ответственности художника. Рязанов не боялся рассказывать о неприглядном, но одной рукой он рисовал это неприглядное, а другой гладил нас по голове, чтобы нам не так страшно было. Как добрая нянечка в детском саду, рассказывающая страшные сказки добрым голосом и не забывающая подсластить их конфеткой.
Почему мало кто задумывается о том, что самый лучший, самый безупречный фильм Рязанова "Берегись автомобиля!" – шикарная шифровка, образец эзопова языка в советском кино плюс сплошная сатира на все, на что только можно было навести прицел своей режиссерской винтовки? Начиная с невинной пародии на Григория Козинцева и его "Гамлета", вышедшего годом ранее, с одним и тем же Гамлетом – Смоктуновским и кончая совсем уж политическими аллюзиями. Или – "Беломора" нет, но есть "Друг". Это конец оттепели, и напоминание о том, что "Беломорканал" должен кануть в Лету, в тот момент было вполне смело и совсем не лишне. Теперь даже кажется, что пророчески.
"Нам хотелось, — писал Эльдар Рязанов, — сделать добрую, грустную комедию о хорошем человеке, который кажется ненормальным, но на самом деле он нормальнее многих других. Ведь он обращает внимание на то, мимо чего мы часто проходим равнодушно. Этот человек — большой, чистосердечный ребенок. Его глаза широко открыты на мир, его реакции непосредственны, слова простодушны, сдерживающие центры не мешают его искренним порывам. Мы дали ему фамилию Деточкин".
А персонаж Евстигнеева, предлагающий "замахнуться на Вильяма нашего Шекспира"? Да вы послушайте – никого не напоминает? Приторные советско-чиновничьи благоглупости под видом нового слова в культуре – да ведь вылитый собирательный министр культуры. Это к тому, что не просто лиричен и смешон Рязанов, но умен и отважен.
"Карнавальная ночь", с которой, собственно, все и началось, вышла вскоре после знаменитого ХХ съезда партии. "Карнавальная ночь" - это улюлюканье, свист в спину уходящему сталинизму, его веселые похороны, хулиганская фига в морду Огурцовым – тем, на ком держался режим. Рязанов был молодой еще, верил, как и все, что этому не суждено вернуться. С годами понял, что ошибался – все в мире идет по кругу. И имел мужество признать, что ошибался. Поэтому появился и "Гараж", и "О бедном гусаре замолвите слово", и "Забытая мелодия для флейты", и "Дорогая Елена Сергеевна", и "Небеса обетованные" – фильмы, в которых Рязанов сказал про соотечественников и про устройство того мира, который они построили, все, что думал. А смехом он утешал, это была та самая нянечкина конфетка.
Эльдар Александрович идеальный художник: он понятен всем – интеллигенту и пролетарию, он деликатен, но смел, умен, но не заумен, всенародно любим, но не вульгарен. Как истинный художник, он пришел в этот мир, чтобы бередить раны. Но как идеальный художник, он эти раны сам и залечивал. Это был Салтыков-Щедрин от кинематографа, только еще печальнее – он воочию видел ту Россию, в которую превратилась так и не вылеченная Салтыковым-Щедриным страна. Она оказалась неоперабельной. "Жить бы мне в такой стране / Чтобы ей гордиться / Только мне в большом г…не / Довелось родиться" – пусть перекрестится тот, кому эти строки кажутся непатриотичными. Большего патриота еще надо поискать.
В воскресенье в Москве неистово светило солнце – веселое, не ноябрьское, не бывает у нас такого на излете осени. Ночью не стало Эльдара Александровича, и наутро природа померкла, захлопала снежными хлопьями, как ресницами, собираясь заплакать. Но плакать нельзя – не для того всю свою жизнь Рязанов нас утешал.
И все же – какая грустная в этом году будет "Ирония судьбы"…
